ЗАГОВОР ВЕРНОПОДДАННЫХ
Николай II верно оценил позиции Англии и Франции в русско-японской войне. 15 октября 1904 года Николай II отправил Вильгельму II секретную телеграмму: «Не нахожу слов выразить свое негодование по поводу поведения Англии… Безусловно, пора положить этому конец. Единственное средство этого достигнуть, как ты говоришь, чтобы Германия, Россия и Франция пришли к соглашению уничтожить англо-японское высокомерие и нахальство. Составь и набросай, пожалуйста, проект такого договора и сообщи его мне. Как только он нами будет принят, Франция должна будет присоединиться к своей союзнице. Этот план приходит мне часто в голову. Он принесет мир и спокойствие всему миру».
Артиллерийские снаряды времен Первой мировой войны. Плакат 1918 года
Артиллерийские снаряды времен Первой мировой войны. Плакат 1918 года 30 октября пришел ответ Вильгельма: «Я немедленно обратился к канцлеру, и мы оба тайно, не сообщая об этом никому, составили, согласно твоему желанию, три статьи договора. Пусть будет так, как ты говоришь. Будем вместе. Конечно, союз должен быть чисто оборонительным, направленным исключительно против нападающего или нападающих в Европе, нечто вроде компании взаимного страхования от огня против поджогов».
И вот 11 июля 1905 года на яхте «Полярная звезда» у острова Бьёрке Николай II и Вильгельм II подписали союзный договор. Если бы Бьёркский договор вступил в силу, гарантированно не было бы Первой мировой войны и вся история человечества пошла бы по другому руслу. Однако в России правили бал агенты влияния Франции и Англии. На самом верху действовали глубоко законспирированные «братья масоны», а в губерниях слюнявые интеллигенты и озабоченные барышни, забыв о развалинах Севастополя, зачитывались «Пышкой» Мопассана. Но по возвращении в Санкт-Петербург царь подвергся буквально атаке своих министров, включая премьера Витте, министра иностранных дел Ламздорфа и других. Царь вынужден был просить «кузена Вилли» денонсировать этот договор.
Вторично Николай II хотел договориться с Вильгельмом в ходе встречи в Потсдаме 22 октября 1910 года. Однако сопровождавший царя министр иностранных дел Сазонов отказался подписать договор. В конце концов в 1911 году уже в Петербурге был подписан усеченный обрывок договора, касавшийся исключительно строительства железных дорог в Турции и Персии.
Экономических причин войны с Германией тоже не было. Доля Германии в импорте России составляла 50%, Франции – 4,6%, Англии – 13,3%.
До сих пор точно неизвестно, как Россия вступила в войну. В переписке с Вильгельмом Николай II 15 июля 1914 года (по старому стилю) с горечью пишет: «Предвижу, что очень скоро, уступая производящемуся на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые поведут к войне».
Николая II заставили вступить в мировую войну, хотя в предостережениях у него недостатка не было. Еще в феврале 1914 года видный государственный деятель, бывший министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново подал Николаю II обширный доклад. Дурново писал, что чисто оборонительный франко-русский союз был полезен: «Франция союзом с Россией обеспечивалась от нападения Германии, эта последняя – испытанным миролюбием и дружбою России от стремлений к реваншу со стороны Франции, Россия необходимостью для Германии поддерживать с нею добрососедские отношения – от чрезмерных происков Австро-Венгрии на Балканах».
Царя предостерегал и пугал революцией великий князь Николай Михайлович. Против войны была царица. Категорически против войны выступал и Григорий Распутин. Случайно или нет, но «старец» накануне войны был тяжело ранен психопаткой в Тобольске и не мог эффективно влиять на царя.
В 1907–1910 годах наши генералы и адмиралы доказали царю, что Черноморские проливы не могут быть захвачены Россией в ходе односторонней акции. Но это будет легко сделать в ходе мировой войны, выступив на стороне Англии и Франции против Германии и Австро-Венгрии.
Уже в ходе войны Англия и Франция пообещали России Константинополь, а сами заключили тайный сепаративный договор, по которому взаимно обещали никаким образом Проливы России не отдавать. Мало того, и Лондон, и Париж вынашивали планы раздела Российской империи после разгрома Германии. Отъему подлежали Привислинский край (наименование Королевства Польского, употреблявшееся в официальных актах царского правительства с 1888 года), Прибалтика, Финляндия, а по возможности – Украина и Кавказ.
Первый раз в истории Россия воевала не за присоединение к себе каких-то территорий, а за собственное расчленение! И это теперь называют «Второй Отечественной»? Возникает вопрос, а что, если по каким-то причинам союз с Германией не состоялся? Был ли какой-то альтернативный путь? Был. Россия должна была воевать с Германией, так как это планировалось еще при Николае I и Александре II.
ВОЕННЫЕ РАСХОДЫ И КОРРУПЦИЯ
Вступив в 1825 году на престол, Николай I решил прикрыть западную границу империи, построив там ряд новых крепостей, которые в сочетании со старыми должны были образовать три линии обороны. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье. Все большие крепости Царства Польского во второй половине XIX века были связаны между собой шоссейными и железными дорогами. Кроме того, между крепостями была установлена телеграфная и телефонная (кабельная) связь.
Во вторую линию западных крепостей входили (с севера на юг): крепость II класса Динамюнде (с 1893 года – Усть-Двинск, в 1959 году вошла в черту города Риги), крепость II класса Ковно, крепость II класса Осовец и крепость I класса Брест-Литовск.
В тылу располагалась третья линия крепостей, главными из которых были Киев, Бобруйск и Динабург.
Ряд офицеров Главного артиллерийского управления и Главного военно-инженерного управления предлагали военному министру и царю соединить крепости укрепленными районами (УР). Там имелось многочисленное население, которое можно было в добровольно-принудительном порядке привлечь к строительству УРов. Русские артиллерийские заводы могли изготавливать самые мощные орудия калибров 305, 356 и 406 мм. Запасы тяжелых орудий на кораблях и в береговых крепостях были огромны. Таким образом, планы усиления крепостей и строительства УРов были вполне реальны. Тем не менее победили генералы, требовавшие похода на Берлин.
Расположив свои армии за тремя линиями крепостей, Россия могла стать той обезьяной, которая залезла на гору и с удовольствием наблюдала схватку тигров в долине. А потом, когда «тигры» изрядно бы потрепали друг друга, Россия могла бы начать большую десантную операцию в Босфоре. Единственный для нас шанс взять Проливы мог возникнуть лишь в разгар войны.
А захватив Проливы – единственную достойную России цель в войне, – Николай II мог бы выступить и в роли миротворца, став посредником между воюющими державами. Даже если бы Антанта отказалась от переговоров и добилась бы капитуляции Германии, обессиленная Франция никогда не пошла бы на войну с Россией, даже ради Константинополя.
Строительство крепостей и УРов было бы вооруженным нейтралитетом России в ходе мировой войны. А вот тотальная мобилизация, которую объявил начальник Генштаба генерал Янушкевич, разбив телефон, связывавший его с царем, была фактически объявлением войны. Держать месяцами отмобилизованную армию без боевых действий в России означало экономический кризис и революцию.
Вспомним, что французам в 1914–1918 годах удалось отсидеться за фортами своих крепостей Вердена и других, не пустив врага дальше, чем на 100–150 км вглубь своей территории. А в России с 1894 года крепостями фактически не занимались. К 1914 году в русских сухопутных крепостях не было ни одного современного тяжелого орудия с откатом по оси ствола. На вооружении же состояли 14 тыс. крепостных орудий образцов 1877 и 1867 годов и даже гладкоствольных образца 1838 года.
К 1914 году в сухопутных крепостях Франции, Германии, Австро-Венгрии и Бельгии были сотни бронебашенных артиллерийских установок, а в России – одна (!) в крепости Осовец, купленная во Франции «для опытов». К 1918 году французская армия располагала более чем 400 тяжелыми орудиями на железнодорожных установках. А в России их было две (!), да и то неудачной конструкции.
Накануне войны военный министр Сухомлинов в газете «Биржевые ведомости» опубликовал знаменитую статью «Мы готовы!», за которую над ним десятилетиями издевались политики и историки. Однако бравый генерал во многом был прав. К началу войны Россия имела 7112 полевых орудий, а Германия – всего 5500. Так что усилиями французских политиков, военных, промышленников и масонов русская армия действительно была готова к походу на Берлин. Но, увы, к позиционной войне русская армия готова не была. У нее не имелось ни современной тяжелой артиллерии, ни батальонной артиллерии, ни минометов, которых у немцев, кстати, к 1914 году были сотни калибра 7,5–25 см.
Генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович представил царю план перевооружения осадной артиллерии к 1917 году, а крепостной – к 1930 году.
Увы, Первая мировая война для наших историков по-прежнему остается терра инкогнита, а пока читателям рассказывают сказочки о бомбардировщиках «Илья Муромец», автоматах Федорова, колесном танке Лебеденко и т.д. Это к вопросу об «украденной в 1917 году победе». Зато мало кто знает, что в России к 1918 году не производилось танков, ручных, авиационных, крупнокалиберных пулеметов, а только одни «Максимы». У нас даже пистолетов не производилось, я уж не говорю о пистолетах-пулеметах. Опять же один только наган.
А кто знает, что в России 95% пушек, винтовок и пулеметов были изготовлены на казенных заводах. Частные же заводы непомерно взвинчивали цены. Вот, например, Ижорский казенный завод изготавливал корабельную броню по цене 4 руб. 40 коп. за пуд, а Морское министерство отдало заказ Мариупольскому частному заводу по цене 9 руб. 90 коп. за пуд (газета «Утро России» за 26 сентября 1906 года). А вот цены на боеприпасы в 1916 году: 76-мм шрапнель стоила на казенном заводе 9 руб. 83 коп, а на частном – 15 руб. 32 коп., то есть переплата составляла 64%. 76-мм граната (в данном случае осколочно-фугасный снаряд) стоила 9 руб. 00 коп. и 12 руб. 13 коп. соответственно; 122-мм граната – 30 руб. 00 коп. и 45 руб. 58 коп.; 152-мм граната – 42 руб. и 70 руб. и т.д.
Закончу банальным резюме. Надо помнить всех погибших, учить историю и делать надлежащие выводы.
далее »
