В XX веке была предпринята грандиозная попытка создания абсолютной республики, которая была бы действительно «общим, всенародным делом» («res publica») всех трудящихся. Замысел был абсолютно верным, но его погубила приверженность материализму, непонимание того, что Труд обладает мощным религиозным символизмом. Молодые коммунисты пели: «Давайте строить с нами республику труда!». Однако, речь должна идти скорее о Державе Труда – сакральной, почвенной, но то же самое время передовой и технофутуристической.
1. Нуль-творчество
В традиционном обществе знания, умения и навыки передавались от поколения к поколению, от отцов – к детям. На это и была направлена сословная организация, которая побуждала человека продолжать дело своих предков. Труд воспринимался как постоянное воспроизводство рода, его продолжение не только на биологическом, но и на социальном уровне. Священник, воин, пахарь и ремесленник получали в наследство имущество и богатейшую, многовековую культуру труда, созданную поколениями предков.
Современный атомизированный мир вовсе не требует социального воспроизводства. Более того, обществу предлагается идеал человека, который «сделал сам себя» (self-maid), и это льстит гордыне индивидуума, стоящего перед искушением «начать с нуля». И, тем самым, уподобиться «авраамическому» демиургу, сотворившему мир из ничего. «Западное христианство» как раз и задействовало именно этот архетип, создав тип нового человека, оторванного от почвы и творящего реальность «из ничего». Апофеозом данного «творчества» является банкирско-ростовщическое делание «денег из денег», которое стало основой существования глобального Запада.
В то же время Православие отрицает наличие некоей абсолютной пустоты, из которой якобы был создан мир. Творение произошло в результате «умаления, опустошения» («кенозиса»): Бог, создавая мир и вкладывая себя в творение, этим как бы «опустошает» (кенозис) самого себя. Кульминацией творения (и кенозиса) является появление человека, так как именно с человека (обладающего свободной волей и способностью обратиться к Богу, но в то же время «падшего» в греховный и конечный мир) начинается долгий путь восхождения от материального к духовному, от конечности времени к бесконечности вечности — путь «обожения» (теозис) и возвращения к Богу». (А. С. Ригин. «Безмолвие и Свет. Традиция исихазма в контексте истории»)
Что же касается «ничего», то оно существует только на уровне понятия: «…Нельзя объективировать первичное «ничто», — писал выдающийся православный богослов Владимир Лосский. — Nihil здесь просто означает то, что «до» сотворения ничего «вне» Бога не существовало. Или, вернее, что эти «вне» и «до» абсурдны, если они обусловлены именно сотворением. Пытаться мыслить это «вне» значит столкнуться с «ничто», то есть с невозможностью мыслить» («Догматическое богословие»).
Можно сказать, что мир был проявлен Божеством, но при этом нужно подчеркнуть – творение сущностно отличается от Творца, иначе не было смысла рассуждать о каком-либо самобытии тварного мира.
В этой оптике сословность выступает именно в качестве коллективно-родового, извечного опыта, который проявляется в социальной судьбе каждого человека, принадлежащего к определенному сословию. Человеку сословному не нужно начинать всё с нуля, он опирается на богатейшую почву социально-родовой традиции. Будучи сообщен одному человеку, этот опыт как бы умаляется до «единицы», но в процессе социализации он же и возрастает единичным усилием.
Показательно, что бизнес-элиты Запада структурируются именно по сословному принципу – в отличие от атомизированных масс, которых увлекают «морковкой» self-maid. Статус «капиталиста» передается по наследству, что обеспечивает могущество финансово-промышленных династий. Существуют, впрочем, и политические династии (Кеннеди, Буши), тесно связанные с крупнейшим капиталом. Всё это наглядно свидетельствует о потрясающей эффективности сословных технологий, которые были «приватизированы» элитой, отчуждены от трудящихся, ставящих своей целью стать выше своих предков.
В настоящий момент перед народными массами стоит задача вернуть себе сословную организацию и выступить в качестве самоорганизованных групп. (Профсоюзы и партии организуют лишь часть народа, при этом они управляются политико-бюрократическими кланами, тесно связанными с бизнес-элитой.) Разумеется, речь идет о сословных различиях, а не о сословной иерархии. Ни одна социальная группа не имеет права подчинять себе другую.
Комментарии (3)
Здесь особенно важно отметить, что сословное разделение отнюдь не означает заключения человека в некую поведенческую матрицу, которая вынуждает его постоянно выполнять какую-то одну функцию. В условиях, когда наука становится производительной силой, любой труд интеллектуализируется. В то же самое время сами интеллектуалы становятся ближе к «производству» (не обязательно хозяйственному), легко переходя границу, проложенную между миром абстрактных идей и миром реальной практики. Труженик становится одновременно и рабочим, преобразующим реальность, и интеллектуалом, осознающим суть и цель этого преображения. Идеал именно такого человека отстаивал немецкий писатель и публицист Эрнст Юнгер, когда писал о «Рабочем» («Der Arbeiter»). Он считал, что будущее принадлежит новому труженику, который в отличие от пролетария, не подчиняется объективным процессам, но активно, сознательно и планомерно их преодолевает. Очевидно, что Царством таких тружеников и должна стать грядущая Держава Труда.
Даже и в прошлом веке сложились все условия для преодоления антагонизма между работой и досугом, трудом и отдыхом. Хотя в начале промышленной эры об этом нельзя было и помыслить. В условиях тяжелого фабричного труда человек воспринимал немногие свободные часы как передышку для восстановления (часто неполного) своих истраченных сил. И это выработало у него сильнейшее отвращение к труду, который поначалу мало чем отличался от труда каторжников. Автоматизация труда и увеличение количества свободных часов изменили это отношение, и Труд уже не воспринимался как 14-16 часовой каторжный кошмар. Человек понял, что работа может доставлять такое же удовольствие, как отдых, а отдых быть чем-то вроде увлекательной работы.
Эрнст Юнгер отмечал: «Труд – это не деятельность сама по себе, а проявление особенного бытия, которое стремится заполнить своё пространство, своё время, согласно собственным закономерностям. При этом труд не знает никаких законов, кроме своих собственных; он подобен огню, который поглощает и изменяет всё, что горит, и спорить с ним в этом сможет только его же собственный принцип, только встречный огонь. Поле деятельности безгранично, как и рабочий день вмещает в себя двадцать четыре часа в сутки. Ни покой, ни свободное время не противоположны такому труду. С этой точки зрения вообще нет такого состояния, которое, так или иначе, нельзя было бы понимать как труд. На практике в качестве примера можно привести разновидности того, что сегодня уже считается для человека отдыхом. Такой отдых либо носит, как спорт, абсолютно не прикрытый характер труда, либо, как развлечения, представляет собой демонстрацию чудес, которые способна творить техника, пребывание на загородном участке, внутреннюю разновидность работы, окрашенную в тона разных игр, но ни в коем случае не противоположность труду. С этим же связана растущая бессмысленность всевозможных выходных и праздников – того календаря, который всё меньше соответствует изменяющемуся ритму жизни». («Рабочий», 1932 год).
Человек давно уже готов сделать труд тотальным и полностью «снять» противоречие между работой и отдыхом. Для этого есть все необходимые предпосылки, возникшие в результате развития науки и техники. Однако, мировые элиты всячески тормозят данный процесс, прилагая немалые усилия для того, чтобы ограничить огненную экспансию труда. Массы по-прежнему заключены в заводские и офисные «тюрьмы», где от них требуют отбывать срок заключения. (Хотя ростки нового пробиваются и здесь – сегодня всё большее распространение имеет удаленная работа, ставшая возможной благодаря компьютеризации.) А в свободное время электронные СМИ практически «принуждают» человека потреблять информацию низшего характера, которая содержится в развлекательных передачах (фильмах, шоу). Для тех, кто желает погрузиться в совсем уже нижние миры, существует мировая Сеть, где 80 % всех сайтов являются порнографическими.
woken
Но главное – человек по-прежнему воспринимает свою работу как нечто внешнее по отношению к себе. Разного рода предприятия (заводы, конторы и пр.), в большинстве своем принадлежат либо частным владельцам, либо государству. Труженикам при этом отводится роль работающей массы, пусть и получающей (не всегда) хорошие заработки.
Существует, конечно, акционирование, но оно лишь создает иллюзию совладения – реально собственность принадлежит узкому слою наиболее «продвинутых» акционеров. Акции всего лишь увеличивают их доходы.
По сути, речь идет об отчуждении Труда, который вложен всем обществом, но который присваивается элитой, выплачивающей обществу компенсацию в виде относительно высоких доходов. И это отчуждение есть прямое следствие западного понимания христианства, в корне отличающегося от «восточного», православного. Православие настаивает на том, что творящие энергии Бога нетварны и содержат в себе всё Божество. Следовательно, и весь тварный мир причастен Божеству. Каждая вещь имеет свой Божественный логос, и ей владеет только Бог. Все остальные виды владения относительны – они могут рассматриваться как некое временное пользование. Показательно, что русские крестьяне считали землю (главное богатство аграрного общества) – Божией.
Западное христианство (еще задолго до Реформации) считала энергии Бога сугубо тварными. По мнению тамошних теологов, Бог всего лишь вызывал какие-либо явления своей волей, но сама эта воля была отчуждена от явлений, выступала как нечто сугубо внешнее, которого нельзя достичь. (В то же самое время Православие выдвигает радикальное требование обожения – соединения с Богом.) Получается, что и весь тварный мир отчужден от Бога, поэтому можно и даже нужно присваивать «ничейное» творение. (Тем более, что оно и произведено-то из «ничего».) Если в Православии человек есть символ Творца, в силу чего его творческие, трудовые энергии неотделимы от него самого, то в «западном христианстве» совершенно не важен их источник. Важно – кто организует сам Труд и присваивает его (разумеется, с компенсацией). По сути, на Западе отделили Творца от творения, исходя из утверждения о том, что сам Творец в мире никак не проявляется.
4. Вернуть человеку его Труд
Сегодня это, сугубо западное, отношение к Богу и к миру поставило человека на грань мегакатастрофы – экономической, экологической, военной и т. д. Спасение в одном – необходимо преодолеть отчуждение Труда от Труженика. В своей наиболее оптимальной форме оно возможно при артельном владении, когда собственность на средство производства принадлежит всему трудовому коллективу (артели). Тогда результаты труда (в форме прибыли) принадлежат всем труженикам, что выражается в зарплатах, во много раз превышающих зарплаты наемных рабочих. Например, до революции зарплата ярославских строителей, артельно работавших в Петербурге, составляла примерно 400–500 руб. в год (вторая половина XIX в.), тогда как работавшие по найму зарабатывали не более 80 руб. Подобная оплата труда способствовала значительному снижению себестоимости. Так, артель Нижнетурьинского завода поставляла казне ударные трубки по 38 коп. – ранее государство было вынуждено платить за них по рублю. Другая артель взяла подряд на 25 тыс. руб., за который частные собственники просили 80 тыс. руб. кстати говоря. Тут прямо-таки напрашиваются параллели со сталинской послевоенной политикой понижения себестоимости – при неуклонном улучшении качества выпускаемой продукцию.
Безусловно, артельно-кооперативный сектор должен занять достойное место в экономике Русского Будущего. Однако, он не сможет стать тотальным, ибо некоторые производства требуют организации на основах частного предпринимательства или «госкапитализма». Но и здесь возможно «снять» и преодолеть отчуждение Труда от труженика. Для этого необходимо рабочее самоуправление, в ходе которого весь коллектив принимает участие в организации хозяйственного процесса.
В высшей степени показательно, что трудовое самоуправление возникло именно в России. Историк Олег Платонов пишет: «Одно из известных, но не самых древних свидетельств относится к 1803, когда на Красносельской бумажной фабрике близ Петербурга рабочие заключили с владельцем договор, по которому фабрика в течение долгого срока находилась в управлении самих рабочих. Всего их было 181 человек. Для руководства работ они выбирали из своей среды мастера, сами определяли продолжительность рабочего дня, порядок работы, распределение заработка. Рабочие были обязаны выделывать из получаемого сырья бумагу установленного качества, которое контролировалось владельцем. Кроме того, рабочие производили за своей счет ремонт фабричных зданий и машин, «кроме знатных в машинах перемен», за это они получали шестую часть стоимости всей произведенной (и проданной) продукции. Владелец не вмешивался в производственный процесс, но со своей стороны был обязан бесперебойно снабжать рабочих сырьем и дровами. Простой в работах из-за отсутствия сырья компенсировался рабочим за его счет». («Русская цивилизация»).
К сожалению, петербургская западническая бюрократия отдавала предпочтение частному и государственному секторам – с большим подозрением относясь к общинным формам.
А в 1917 году в революционной России развернулось мощнейшее движение фабрично-заводских комитетов, которые брали производство под рабочий контроль. Это позволило сдержать полный обвал промышленности, угрожавший стране. Характерно, что большевики в дальнейшем свернули рабочий контроль, установив жесткий диктат ведомств. И тут они выступали такими же западниками, как и российские бюрократы. Ленин и его соратники считали, что предпоссылки для социализации создает именно и только государство, приводя в пример кайзеровскую Германию, где капитализм носил «государственно-социалистический» характер. По их мнению, достаточно было сменить буржуазное государство на социалистическое. Поэтому фабзавкомы оказались лишены своих функций, которыми наделили ведомственные «фабрично-заводские управления».
Однако, идея трудового самоуправления не умерла, она возродилась во время перестройки – также, как и артельно-кооперативная идея. Возникло мощное движение сторонников «народного социализма», объединенных вокруг разных общественных инициатив. Сама перестройка могла бы пойти по другому пути, если бы народные социалисты соединили идею «общинности» с русской идеей. Но они долгое время сотрудничали именно с либеральным крылом демократов, позволив ему занять командные позиции в российской политике. А когда «демократы» показали свое подлинное лицо, было уже слишком поздно. (Подробно этот процесс перехвата описан в книге историка Александра Шубина «Парадоксы перестройки». К слову сам автор стоял тогда именно на народно-социалистических позициях.)
В завершении «самоуправленческой» темы нужно еще и заметить, что участие рабочих в производстве характерно и для некоторых западных стран. Например, в ФРГ существуют влиятельные «производственные советы», которые имеют все возможности для жесткого контроля над кадровой политикой. Однако эти советы часто становятся орудием в руках предпринимателя или предприимчивого политика. «…В сфере крупного бизнеса, председателем или же заместителем такого совета является владелец компании, — пишет В. А. Сердюк. — Естественно, что он может использовать свою деятельность в совете для привлечения внимания к осуществляемому им бизнесу. В этом случае он нанимает амбициозную и энергичную личность в политической и социальной сфере деятельности, которая уже в свою очередь использует производственный совет в качестве «арены» для разъяснения тех социальных забот, которые имеют место на предприятии. По существу строится индивидуальная политическая карьера будущего члена парламента, что особенно характерно для представителей партии социальных демократов и партии христианских демократов, которые стартуют, как правило, в роли членов рабочих советов». («Трудовые отношения и как ими управляют в зарубежных странах»).
На Западе, как, впрочем, и в нынешней России нет главного – осознания того, что Труд символизирует Божественное Творение, а Бог творит для всех, а не для какой-либо прослойки элитарных виннеров. Тварный мир, в котором присутствует Господь, должен принадлежать всем, и это, в конечном итоге, не зависит от форм собственности. Даже и частная собственность, по логике обожения, находится лишь в пользовании частного владельца. Владеет же всем Бог – через Державу Тружеников, которые взыскуют «реализации первой заповеди… первому человеку: «Возделывай сад Эдемский», т.е. «возделывай мир» и «преображай космос». Отсюда следует, что замысел и назначение человека, как носителя личности — «кусочка Бога», чтобы он организовал и осуществил восстановление Космоса как сада Эдемского».(Юрий Крупнов. «Возвращение труда»). Автор Александр Елисеев proektnoegosudarstvo.ru/publications/derzhava_truda
woken
woken
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.