Условия конкурса
Интересная ли она женщина?

Я очень редко бываю у неё, но когда наконец выбираюсь в Москву и, позвонив в дверной звонок, долго стою под дверью и жду, когда она наконец откроет, меня всегда охватывает нетерпение, нетерпение от ожидания радостной и искренне весёлой и тёплой встречи.

Ждать под дверью приходится долго, и я представляю, как порадуется Людмила Андреевна невиданным для неё гостинцам. Как заинтересованно она будет рассматривать новые, привезённые мной, фотографии. Как наконец накрыв на стол, я сяду напротив неё и мы начнём нашу беседу. Нам так много предстоит рассказать друг другу, вспомнить, обсудить, решить.

Людмила Андреевна инвалид, хотя я ужасно не люблю это слово — она человек, человек с ограниченными возможностями. Она много лет не выходит из своей маленькой, стерильной, и в то же время уютной квартирки в очень живописном уголке той Москвы, которую теперь мало кто знает.

Из окна квартиры на 8-ом этаже открывается вид на озеро, окружённое зелёными аллеями с лавочками под тенистыми старыми берёзами. Жизнь там течёт размеренно и неторопливо. Не торопясь гуляют молодые мамы с колясками, сидят на лавочках пенсионеры, и даже время там ползёт медленно, а не бежит и не летит, как в центре.

Людмила Андреевна не выходит из дома, но даже эта «безвыходность», наступившая после тяжёлого инсульта, не изменила её. Она по-прежнему жизнелюбива и жизнерадостна. Тогда, в тот, теперь уже далёкий день, Людмила, почувствовав неладное, успела позвонить соседке, и когда та открыла дверь своим ключом, Людмила уже не могла ни говорить, ни двигаться.

Не хочу и не буду рассказывать о том, что сразу нашлись люди, которые не без помощи врача, подписавшего доверенность, успели уже и квартиру выставить в продажу. Спасибо соседям, поднявшим тревогу, удалось остановить, предотвратить, повернуть вспять эту волну нечистоплотности, поднявшейся вокруг неподвижной женщины с её квартирой.

Затем соседи обзвонили все номера телефонов в записной книжке, и приехали родственники из Харьковской области, забрали Людмилу из больницы к себе, где ей предстоял долгий труд реабилитации.
Три года Людмила прожила в Харьковской области рядом с любимой старшей и уже старенькой сестрой, и несмотря ни на что осталась благодарна судьбе за то, что была рядом с сестрой в последние дни её жизни.

За три года пришлось заново учиться многому — самым обыденным для нас вещам, передвигаться, сидеть, есть и пить, хоть как-то обслуживать себя. Всё это на тот момент было главным. И пусть восстановилась только одна правая рука, но как я была рада получить первое письмо с закорючками, с трудом читаемыми словами и предложениями, но написанными ею собственноручно.

Когда не стало сестры, Людмила засобиралась домой в Москву. Трудно было представить как она будет справляться со своей нынешней жизнью одна, но ещё труднее было отговорить её. Домой, домой!

А дома ждало полное запустение (в квартире три года жили квартиранты). Людмила с шутками рассказывает, как она сидя в инвалидной коляске отмывала двери и окна, отчищала почерневший по углам паркет, как и какими приспособлениями отдраивала сантехнику и приводила в порядок балкон.

И вот мы сидим с ней в стерильной чистоте на маленькой уютной кухне, пьём чай, вспоминаем, смеёмся, рассказываем свои новости. А меня гложет сознание, что надо что-то сделать, помочь. Но Людмила обрывает меня на полуслове — «О чём ты? Мы так редко видимся, нам так много надо успеть сказать друг другу!» И единственное что она позволяет мне сделать, это залезть на стол и поменять батарейки в настенных часах.

Размеренно постукивая ходунками, она с искренней непосредственностью хвалится мне, показывая, как она управляется в ванной, какие изобрела приспособления для элементарных вещей. Рассказывает, что труднее всего в этой жизни чистить картошку и резать овощи. К ней два раза в неделю приходит социальный работник, и Людмила с сочувствием рассказывает, как этой женщине тяжело выживать в дорогой Москве, и что ей за каждого подопечного с ограниченными возможностями платят 4 тыс. руб, и она набрала себе в обслуживание 12 человек, и потому рада, что Людмила всё по дому умудряется делать сама, а ей остаётся только по списку принести из магазина продукты и вынести мусор.

А я слушаю Людмилу и удивляюсь её жизнелюбию и жизнерадостности. Она много работала раньше, в прошлой своей жизни,, и до сих пор получает дивиденды с предприятия, где всё ещё имеет какие-то акции. Этих денег вместе с пенсией ей хватает, квартиру она завещала далёким Харьковским племянникам. У неё нет своих детей (Бог не дал), без мужа она осталась много лет назад, лучшая московская подруга после травмы сама не выходит, и связь с ней осталась только телефонная. Изредка навещают старые друзья, Людмила смеётся и подмигивает — раньше носили цветы и шампанское, а теперь приносят дачные заготовки своих жён:)

Мы едим с ней мороженное. Над столом в углу висит икона. Людмила верит в Бога немного по детски наивно, и заметив мой взгляд, начинает рассказывать, как оставшись одна без мужа в полном расцвете лет и сил, она просила Бога, чтобы тот послал ей мужичка, и он посылал. Посылал много и хороших, но всё каких-то несерьёзных и безответственных. Тут Людмила, вспомнив что-то, поднимает себя с коляски и пристраивается к ходункам, и медленно и размеренно, тук-тук, тук-тук, идёт в комнату, а вернувшись вручает мне две серебряные ложечки для мороженого.
Увлечённая какими то своими счастливыми воспоминаниями говорит мне: «Вы с любимым (так и сказала) будете вдвоём при свечах, забравшись с ногами на диван, есть мороженое этими ложечками, и смотреть друг на друга, и будет счастье с вами»

И я понимаю, что именно так и было в её жизни с этими именно ложечками, и я не смею отказаться от такого подарка и убираю ложечки в сумку.

А Людмила уже рассказывает о том, как ей постоянно не хватает времени, что из-за её ограниченности всё делается медленно, а надо так много успевать, потому, что жизнь бежит, а не стучит ходунками. И так мало остаётся времени в сутках, свободного от сна и бытовых хлопот, что она не успевает всем вовремя ответить на письма, не успевает просматривать все газеты и перечитать любимые книги. В общем она живёт, живёт насыщенной полной жизнью.

На моё предложение уехать со мной в Тольятти, где у меня пустует в соседнем доме бабушкина квартира, Людмила отвечает: «Нет, дома! Только дома! Я 40 лет живу в этой квартире с самой постройки дома, здесь каждый кирпич хранит тепло прожитых лет и согревает воспоминаниями. Так что лучше ты ко мне!»

А я так редко выбираюсь в Москву, но я знаю, что всегда меня ждёт и будет мне искренне рада эта удивительная женщина, которая умеет любить жизнь, с которой можно проговорить всю ночь до утра несмотря на разницу в возрасте и редкие встречи. Которая живя ещё в СССР, объехала полмира, работала в разных странах, жила насыщенной жизнью, и вдруг оказавшись на краю этой жизни, сумела выстоять, удержаться и жить дальше, продолжая наслаждаться каждым мгновением.
Эта маленькая, опрятная, с претензией на моду и красоту, сломанная болезнью, но не сломленная жизнью женщина живёт, и многим из нас надо учиться у неё жить.
Интересная ли она женщина?

P.S. Я закончила писать, распечатала текст, в чистом уголке оставила помадный отпечаток губ, свернула лист пополам, и запечатав в конверт, написала адрес: Москва, Сухомлиновой Людмиле Андреевне.

Пусть это будет моим подарком ей на 8 марта!