Общество радостно приветствовало развал советской психиатрии, общество ни слова ни сказало, когда сотрудников психиатрических учреждений приравняли по заработку к работникам, исполняющим различные виды неквалифицированного физического труда, общество радостно скандировало: «не нравится — валите», сейчас у нас отбирают еще и льготы по вредным условиям труда, видно, чтоб остатки персонала разбежались, — и тишина.

Давайте исходить из того, что есть. Есть — работать некому. На почти миллионный Тольятти- 12 участковых психиатров. Двенадцать. Обычно минус один-два в отпуске, одна в декрет ушла, кто-то на учебе, в командировке или на больничном, но не будем мелочиться, пусть 12. Толковая медсестра — на вес золота. У нас сестринский состав сильный, поэтому мы на них молимся, чтоб только не ушли.

Больной шизофренией, являющийся инвалидом, должен быть на диспансерном наблюдении. Что это значит? Это значит, что участковый психиатр, обслуживающий территорию, на которой проживает подобный пациент, организует его амбулаторное наблюдение, назначает ему лечение, определяет периодичность, с которой он должен появляться на прием, организует при надобности госпитализацию, решает сам или с помощью других сотрудников диспансера его социальные проблемы и т. д. Это в теории, к которой мы стремимся. Что в реальности?

Вопрос первый — а что, если такой больной не хочет ходить на прием? Что мы делали раньше? Посылали медсестру, проведать и пригласить, если больной опасный — просили с ней съездить спецбригаду для страховки. К больным посложнее никаких медсестер не посылали, ездили сами, с той же спецбригадой. У больных был льготный проезд на общественном транспорте (а они обычно очень небогаты и это важно), и наши уговоры приезжать и показываться не разбивались о вполне логичное «да у меня денег нет до вас добраться». Если же больной активно упорствовал в своем нежелании регулярно видеться с психиатром, а имеющаяся симптоматика не позволяла махнуть на него рукой, то мы имели право получать сведения о нем у того же участкового милиционера, или у старшего по дому и соответственно реагировать.

Сейчас — боже упаси, тайна ж личности и милиционер, то бишь полицейский пошлет, он теперь нам ничем не обязан. Машину у амбулаторной службы отобрали в конце 90-х. У диспансера есть одна, но она то в аптеку, то анализы повезла, то начальство на совещание. То есть нету. Медсестру послать? Ну во-первых, ей давно уже проездной не выдают, а мотаться за свои очень небольшие деньги она желанием не горит. К опасному не пошлешь — нельзя так подставлять человека, а спецбригаду у нас тоже забрали и подстраховать некому. Самому поехать? Проездного тоже нет, езжай на свои. Приехали, дверь закрыта, соседи знать ничего не знают. Что делать? Раньше запрос в адресный стол слали, куда человек пропал, нужен очень? Уже лет 10 денег на это не дают.

Ладно, приехали и осмотрели. Видим, что плохой, преодолев сопротивление больного и родни, уболтали чудом на госпитализацию. Уложили. Через месяц — здравствуйте, меня выписали. Потому что койкооборот, страховая штрафует и вообще он больше лечиться не хочет. Понимаешь, что больной стал немного поупорядоченнее на лекарствах, которые он тут же после выписки пить бросит, кроме циклодола и все опять вернется к тому, что было. И через неделю снова к нему ехать? Снова на свои? Расчетку еще раз показать?

Как заставить принимать лекарства дома? Никак. Иногда, проявив чудеса убеждения и подключив адекватных родственников, мы с этой задачей справляемся. Иногда нет. Либо сил на убеждение уже нет, либо родня такая, что госпитализировать надо всех скопом, но по закону никак, либо просто время для чудес кончилось.

Как пропасть из поля зрения психиатров вообще? Да переехать хотя бы в соседний город и там за помощью не обращаться. Все. Единой базы нет, врач понятия не имеет, что на его территории появилась такая мина замедленного действия и больной остается безо всякой помощи и присмотра.

Действующий закон о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан очень хорош. Он замечательно бы работал in vitro. In vivo он справляется так себе, благодаря энтузиазму недобитых с советских времен психиатров. И пока мы есть, мы на самом деле очень стараемся, чтобы ничего подобного на подотчетной нам территории не случалось. Но мы заканчиваемся, извините. И здоровье уже не то, и сил нет, так что мы еще немного поскрипим, а дальше не знаем.